Отвлекитесь от революций ненадолго.
Feb. 23rd, 2011 10:58 pmПочему у наших товаров вечно дизайн будто попой на лист ватмана сели?
Когда изобретут лекарство от смерти, весь мир возликует. И только Беларусь хором скажет "бляяяя!"
- Ох, дорогая, когда-ж уже наступит настоящее лето...
- НАСТОЯЩЕЕ лето наступит тогда, когда ты на него заработаешь...
Раневская на вопрос об очередном плохом фильме, название которого она забыла, отвечала: "Фильм "Вашу мать", деточка".
Свекровь: Эй, невестка, сколько Вы сюда чая насыпали?
Невестка: Пять ложек.
Свекровь: О, господи. Вы же так разорите нас.
Свёкр: Да это я просил покрепче заварить.
Свекровь: А Вы не вмешивайтесь в женские дела, не вмешивайтесь!
Говорят, записал однажды первейший из учеников Мудреца Ху речи его, после же свиток оный учителю преподнес. Прочитав, воскликнул в сердцах старик Ху: "Надо быть дураком, чтобы поверить в это!". "Надо так надо!!!" - хором отозвались ученики.
Пройдет тысяча лет, умрут миллиарды людей, а морально устаревшие пыльные болванки живых журналов всё еще будут стоять, как стояли, нимало не сожалея об умерших, не интересуясь живыми, и ни одна душа не будет знать, зачем они стоят и какую тайну прячут в себе… (*)
Когда изобретут лекарство от смерти, весь мир возликует. И только Беларусь хором скажет "бляяяя!"
- Ох, дорогая, когда-ж уже наступит настоящее лето...
- НАСТОЯЩЕЕ лето наступит тогда, когда ты на него заработаешь...
Раневская на вопрос об очередном плохом фильме, название которого она забыла, отвечала: "Фильм "Вашу мать", деточка".
Свекровь: Эй, невестка, сколько Вы сюда чая насыпали?
Невестка: Пять ложек.
Свекровь: О, господи. Вы же так разорите нас.
Свёкр: Да это я просил покрепче заварить.
Свекровь: А Вы не вмешивайтесь в женские дела, не вмешивайтесь!
Говорят, записал однажды первейший из учеников Мудреца Ху речи его, после же свиток оный учителю преподнес. Прочитав, воскликнул в сердцах старик Ху: "Надо быть дураком, чтобы поверить в это!". "Надо так надо!!!" - хором отозвались ученики.
Пройдет тысяча лет, умрут миллиарды людей, а морально устаревшие пыльные болванки живых журналов всё еще будут стоять, как стояли, нимало не сожалея об умерших, не интересуясь живыми, и ни одна душа не будет знать, зачем они стоят и какую тайну прячут в себе… (*)